Нуменал Анцельсы - Страница 67

8

Как и следовало ожидать, ответ Метрополии был неутешительным. В стандартном ответе администрация ТИВЖа куртуазно благодарила колониантов за предоставленную информацию, выражала надежду на продолжение сотрудничества, но в части пересмотра срока релегации опять отказала, ссылаясь на то, что рассмотрение данного вопроса находится исключительно в компетенции Суда калистров.

В принципе, рассчитывать на что-то другое было по крайней мере неразумно. Каждый в душе понимал: никакого пересмотра дел не будет — никогда и ни при каких условиях. Тем не менее, отказ, как это было уже не раз, вызвал волну разочарования. Несколько дней на станции царило уныние. Все ходили как в воду опущенные. Даже Фил, и тот закопался в своей конуре, где сутками валялся на постели и ничего не делал. Осколки призрачной надежды, и Шлейсер это уже испытал на себе, безжалостно бередили открывшиеся раны, резали как по живому.

Из короткого сообщения он узнал, что Сета перевелась на консультативную работу в академию ГУРСа. Что касается Астьера, то по истечении срока дисквалификации он вернулся в Навигационный корпус, где занимается тем же, чем занимался раньше: закладкой и испытанием TR-каналов.

Борьба с депрессивным синдромом дело трудное. В такие минуты страждущему не позавидуешь. Но время шло и постепенно все вернулось в привычное русло. Тиб после полученных из Метрополии рекомендаций еще с большим рвением взялся за свои опыты. Он и раньше брал на Главную станцию Дзетла с тем, чтобы тот, используя микролет, поставлял с Эстерии некритов. Теперь же он загрузил его так, что остальным частенько приходилось не только самим готовить еду, но и следить за порядком на станции. И, удивительное дело, такая узурпация общественного реквизита ни у кого из старожилов не вызывала недовольства. Даже у Арни, который по мнению Шлейсера если что и умел по хозяйской части, так это кипятить воду и обивать на входе грязь со своих ботинок. Почему так происходило, кампиор объяснить не мог, подоплеки странного как ему казалось поведения аллохтонов, по-прежнему не понимал и все больше чувствовал себя здесь белой вороной. Может, причина скрывалась в нем? Вполне вероятно. Его мышление, в чем он все больше убеждался, во многом выходило за грань сознания рядового космиянина. Если быть откровенным с собой, то в обществе с вынужденными соседями ему, по большому счету, было неинтересно. Если на его глазах в недрах звездных структур в считанные мгновения трансформировались массы, превышающие размеры самых крупных планет, переформатировались элементы пространства, расщеплялись потоки времени, то что видели они — делинквенты, которые воспринимали космос либо как отвлеченное, полу-абстрактное понятие, либо же как плацдарм для военных действий? Для полноценного общения требовалась такая же масштабная, равная по размаху мышления фигура, чего, конечно же, окружение предоставить ему не могло.

Но опять же, чтобы сохранить равновесие и не впасть в маразм, надо было, внешне ничего не меняя, продолжать поддерживать отношения. Поэтому, как только наладилась жизнь, и переселенцы в часы досуга снова стали собираться, Шлейсер без колебаний к ним присоединился.

В основном, как и прежде, витийствовали Тиб и Фил. Как-то разговорились на тему термодинамической зависимости природных систем. Подкрепленный почерпнутыми из информатеки данными, Шлейсер поделился мыслями о невозможности тепловой смерти Универсума, на что Арни, обращаясь главным образом к Тибу, заявил:

— Ерунда все это. Выдумки яйцеголовых обалдуев. Допустим, я копаю яму, чтобы посадить дерево. Этим я, согласно вашим теориям, снижаю уровень энтропии в системе, на которую воздействую, одновременно повышая в ней меру порядка. Но завтра, предположим, я передумаю и на месте ямы захочу поставить кресло под зонтом. Тогда эту яму я засыпаю, а значит, опять упорядочиваю систему, снижаю ее энтропию. Послезавтра я опять решу: нет, пусть здесь все-таки растет дерево. Потом опять передумаю. И так, изо дня в день. Все десять лет. Выходит, я постоянно буду совершать работу, менять состояние системы, считая, что беспрерывно повышаю в ней порядок. На самом же деле мои усилия не более как сизифов труд, бесполезная трата сил и времени, следствие моей придурковатости, истекающей из веры в существование физкатегории, которой на самом деле нет.

— Мм-м, — Тиб не сразу нашелся с ответом. Жилы на его висках вздулись, лицо покраснело. — Понимаешь, — принялся он разъяснять после долгой паузы, — Мир устроен так, что далеко не все в нем можно пощупать руками. В главном ты прав: обалдуев в среде маститых обосранцев предостаточно. И большая часть того, что ими создается, не стоит ломаного гроша. Но есть вещи, которые нельзя отрицать, хотя содержатся они только в формулах и знаках. Это и вещественная компонента времени, и мнимые числа, и отрицательная плотность, и еще много чего другого. Почему не все поддается осмыслению? Информация обо всем содержится везде. Проходящий сквозь мозг поток информационных сигналов оставляет в нем лишь слабый след. В резонанс с неосязаемой субстанцией вступает лишь ничтожное число нейронов. А значит, и восприятие того, что нас окружает, осуществляется на примитивном уровне. Известно ли тебе, — он уперся взглядом в космодесантника, — что самое идеальное совершенство из всех совершенств, проявляется именно в контрасте предпочтений? А это значит: занимаясь делом, в которое веришь, ты, прежде всего, повышаешь меру порядка в себе, что при всех равных условиях даст тебе возможность благополучно дотянуть до конца срока, а после не загреметь в дурдом.